ЦЕРКОВНЫЕ КРАЖИ НА БИЛОЦЕРКОВЩИНЕ XIX в.
Владимир ПЕРЕРВА
«воруют!» - Одним словом охарактеризовал «дела в России» хрестоматийный герой и этого хватило, чтобы он навсегда остался в анналах истории.
Это бедствие было распространенным явлением во всех сферах государственной и общественной жизни Российской империи, не обойдя даже Православной Церкви, которая на то время пользовалась немалым авторитетом у населения, во всяком случае, среди верующего его части.
Православный храм XIX в. был сердцевиной жизни общины. Здесь не только проповедовали слово Божье, но и произносили царские и губернаторские распоряжения, объясняли пользу медицинских мероприятий и вредность предрассудков и суеверий, рассказывали о событиях в мире, давали полезные советы по рациональному ведению хозяйства.
Для украинского крестьянства XIX века, которое в дореформенную эпоху было практически полностью безграмотным, храм был окном в мир. Кроме того, в те времена люди были более религиозными, а церковное здание в глазах обычного мирянина освящалась Высшим Авторитетом. Поэтому на ограбление храма могли решиться только самые дерзкие отчаянные.
Белоцерковщина оказывалась достаточно щедрой не только на воров-атеистов, но и на церковных сторожей, которые недобросовестно выполняли свои обязанности. Эта должность не принадлежала к высокооплачиваемым, а потому достойного кандидата было подобрать нелегко. В каждом храме были церковные вещи, которые воры могли выгодно продать, а также денежные суммы - пожертвования мирян. Поэтому ограбление храма было весьма большим соблазном для вора и церковным сторожам никак нельзя было нарушать должностные инструкции.
В тоже время резонансное убийство в Киеве сразу двух церковных сторожей резко уменьшило число желающих охранять храм даже за двойную оплату. Согласно киевскому митрополиту не раз поступали жалобы священников о том, что хорошего церковного сторожа найти крайне трудно, а те, что есть в наличии, не всегда добросовестно охраняют собственность.
Небрежность церковных охранников еще могла «сойти с рук» в сельской местности, где и в XIX в. еще господствовали патриархальные черты общественной жизни. Однако в городах и местечках это уже было более опасно, поскольку и храмы здесь были богаче, и криминальный элемент был гораздо активнее.
Наиболее объемно охарактеризовал небрежность церковной стражи настоятель Белоцерковской Преображенской церкви Александр Мацкевич. При переводе в Белую Церковь священник был шокирован равнодушным отношением к своим обязанностям храмовых церковнослужителей. Так, в храме отсутствовал даже описание церковного имущества и отец Александр неоднократно писал об этом не только представителям церковной власти в Киеве, но и сословному приставу и чиновникам из волостного правления.
Описанная им картина действительно впечатляет. Во дворе величественного храма безнаказанно разгуливал разный «скот рогатый и не рогатый», а «жидовские козы» активно объедали мох на церковной ограде. Скот пасся даже на могилах священнослужителей, которые были похоронены на церковном погосте. Случалось, что во время богослужения животные заходили в храм, а выгонять их было некому, поскольку сторожей трудно было найти во время литургии.
Не намного лучшим согласно жалобы священника выглядел храм и внутри. Пол в церкви мыли очень редко и даже в алтаре свежепокрашеный пол был заброшенным и грязным. Однажды в храм пришла графиня Александра Браницкая с многочисленной благородной свитой, а в это время «перед иконостасом презентабельно валялся гадчайший дырявый мешок с угольями», который своим видом искажал интерьер.
Все эти недостатки священнослужитель считал следствием непослушания и непокорности церковных сторожей. Настоятель неоднократно приезжал в храм полночь с неожиданными ревизиями и ни разу не застал сторожей при исполнении служебных обязанностей. Как результат в храме время от времени случались кражи. Так, в августе 1877 года из Преображенской церкви исчезла икона Христа Спасителя, которая висела на самом видном месте - у Царских ворот. Настоятель заметил последствия кражи во время богослужения - когда имел приложиться к иконе. Расследование не дало никаких результатов - никто из причетника не высказывал даже версии о времени и личности, которая могла это сделать. Здесь же протоиерей сообщает о недавнем обкрадывания второго белоцерковского храма - Марии Магдалины. Иногда при попустительстве сторожей занимались присвоением церковных денег и сами причетники. Так, в с. Черкас священник Лаврентий Дончевський скрыл около 60 руб. медью (об этом сообщил местный диакон - Александр Гуранда). При этом духовник подписывал фальшивую документацию, брал за нее из мирян деньги и - в определенной степени его оправдывает - тратил их на церковные нужды.
Да, часть украденных денег было выплачено одному еврею из Белой Церкви за позолоту дискоса и ложки для причастия. Остальные деньги священник вынужден был отдать уездному протоиерею, который, как выяснило следствие, просто взял их из церковной шкатулки с деньгами. В качестве компенсации, протоиерей позволил вынести в храм чудотворную икону, которая хранилась в алтаре в запечатанном виде. При этом Васильковский протоиерей отметил, что взятые им деньги храм выручит с помощью паломников, которые должны были появиться в с. Черкас сразу же после слухе о чудотворной иконе. (Собственно «гонорарии» рядовых священников благочинным и уездным протоиереям в дореформенную эпоху были обычным явлением и об этом открыто писала поздняя епархиальная пресса. Обусловлено это положение было тем, что церковное начальство местного уровня должно было вести большой объем документации и немало путешествовать, а средств на это не было предусмотрено законодательством. Соответственно священники выделяли деньги начальству с приходского бюджета. В пореформенную эпоху про «гонорарии» стали писать в прошедшем времени).
Неожиданно большие расходы вынудили священника прибегнуть к махинациям и согласно документам за весь 1823 церковь не имела ни копейки прибыли, что и вызвало подозрения. Во время следствия были приведены к показаниям нынешний и бывший церковные старосты Семен Кириченко и шляхтич Федор Селецький, сотский Демид Прозоренко, крестьянин Иван Клименко, которые утверждали, что не знали о злоупотреблениях священнослужителя.
Церковные следователи (дело не передавали в криминальный суд) были в довольно сложной ситуации - священник, с одной стороны, принимал церковные деньги, а с другой - они так и оставались в пределах церковной организации - у благочинного и позолоте храмовых вещей. Дело оказалась достаточно сложным и в Киеве так и не смогли обнаружить вину отца Лаврентия. А потому киевская духовная консистория направила дело в Санкт-Петербург, где ее должны рассмотреть в Священном Синоде. Однако и здесь не смогли определить меру наказания и священник с. Черкас стал объектом внимания самого императора, что было довольно редким явлением. Царский манифест Николая I от 22 августа 1826 приказывал прекратить ведение следствия, закрыть дело и не наказывать священника Лаврентия Дончевського. Вместе с этим император распорядился навести порядок в метрических записях с. Черкас, заброшенных во время финансово-метрических махинаций, и перевести в другой приход диакона Александра Гуранду, который обнародовал злоупотребления священника, направленные на поддержание церковного благосостояния. Очевидно, что были сделаны выводы и относительно уездного духовного начальства. Но, конечно, не всегда вина духовенства заканчивались таким почти детективным «хэппи эндом».
Так, в 1824 году в церкви с. Дулицкое было совершено воровство церковных денег. Следствие по этому делу возглавили благочинный с. Трушок Иосиф Солодкевич и церковный староста Василий Клещенко. Как видно из дела, следствие в с. Дулицком проводили «всем миром» и по горячим следам было обнаружено вора - дьячка Матфея Дидковского, у которого забрали церковные деньги и отправили его в нижний земской суд.
Однако церковные кражи, совершенные духовенством, были все же исключением из правила и случались редко. Гораздо чаще это делали миряне. Порой попадались даже серийные церковные кражи. Так, по сообщению благочинного из с. Гребенок Е. Дурдуковського, 28 марта 1829 в белоцерковской Успенской церкви были выбиты алтарные, боковые двери и похищены 12 руб. денег (воры решили не обременять себя церковными вещами). И этот же благочинный ровно через месяц (28 апреля 1829) доводил до сведения киевской консистории, что обокрали еще один белоцерковский храм Рождества Богородицы. Наверное, на этот раз действовали те же воры - снова были выбиты северные церковные двери и взят сундук, в которой было 20 руб. медью. На этот раз белоцерковская полиция была на высоте - вора было поймано по горячим следам и отобрано у него половину украденной суммы. Остальные были у не пойманного сообщника. В этом случае воры были обычными крестьянами.
Самому же Евстафию Дурдуковскому, возглавлявшему следствие по г. Белой Церкви, "повезло" гораздо больше - его храм был обкраден лицом благородного происхождения. Благочинную Покровскую церковь в с. Гребенках вор посетил 3 декабря 1831г. Он взломал замок и украл 16 руб. 50 коп. церковных денег. Благочинный вместе с мирянами провел общее следствие, в котором участвовала вся община. Выяснилось, что Гребенковским вором был шляхтич Стефан Петриковский. Он уже даже успел найти украденным деньгам вполне благородное применение - приобрел себе охотничье ружье за 5 рублей, свиту за 3 руб. и локоть сукна за 4 руб. медью. Остальные деньги он потратил на Гребенковском ярмарке и еще одолжил по полтиннику Феодосию Кругличенку и Ивану Носку. Но, обнаружив вора, Гребенковские миряне не установили за ним надзора, и он убежал. После этого делом занимался уже земский суд.
Священнослужители были весьма заинтересованы в установлении личности вора, поскольку в противном случае деньги высчитывались из самых духовников. Именно такая история произошла в с. Большом Половецком, где в Вознесенской церкви было разворовано 21 руб. Произошла эта история 9 июля 1835 г. Воры действовали довольно профессионально - в дубовых церковных дверях было просверлено несколько отверстий и открыто засов. Во время следствия восемь мирян под присягой должны были дать показания - или подозревают они кого в совершении этого преступления. Из них всех только церковный староста Григорий Коданський высказал предположение что это, вероятно, могли сделать солдаты, которые шли через село в Белую Церковь. Однако эта версия не заслужила внимания духовных следователей и было решено вычислить эти деньги со старосты и священника Ивана Бутовского.
Это решение так и не было воплощено в жизнь, поскольку решения дела затянулось до 1836 г., а именно в это время и священник, и староста закончили свою земную жизнь.
Подвергались священнослужители и систематическим кражам. Наиболее показателен в этом отношении был пример священника с. Потиевка Якова Смульского, который исполнял обязанности благочинного. Его собственное имущество неоднократно становился предметом краж Потиевским выкрестом-евреем Иосифом Добровольским.
Первый раз вор похитил у священника 300 червонцев, но потом сам же их подбросил в дом священника. Наверное, И. Добровольский сам испугался содеянного, поскольку подбрасывал деньги тогда, когда в доме священника были миряне с. Потиевка - Яков Корниевский, Андрей Овсяницький, Иван Дабижа.
Следующие 56 червонцев, украденных у священника, вор спрятал у него же на дворе. Однако вскоре И. Добровольскому пришлось выкапывать их и опять же при свидетелях, какими были Стефан Ободзинский, Григорий Гадкий, Гавриил Сигиренко. Перед этим он похитил еще и ключи-от дома священника. Но их он выбросил в пруд, а потому не мог вернуть хозяину. Признался вор и в других кражах имущества священника.
Дело И. Добровольского рассматривалась в Нижнем земском суде. Здесь вор мотивировал свои поступки тем, что однажды застал священника Якова Смульского и свою жену Прасковью в «блудодеянии». При этом священник якобы обещал ему за «умение молчать» 50 червонцев, 1000 брусьев для заточки ножей, пару волов и 10 ульев с пчелами. А поскольку священник не выполнил обещанного, то решил самостоятельно добиться «честно заслуженных» денег. Жена выкреста - Прасковья - неоднократно меняла показания, однако на суде заявила, что не изменяла мужу со священником.
Дело тянулось долго и Яков Смульский вместе со своим двоюродным братом (униатским священником) сами отправились к подсудку Руликовському. Но последний, по свидетельству о. Якова, стал требовать взятку - 200 руб. и 4 волов. Священник написал жалобу, однако после нее его самого отправили на допрос в духовную консисторию. Во время его пребывания в Киеве не забыли об о. Якове почаевские миряне, которые поддержали своего пастыря письмом к киевской духовной власти. Но поскольку "воровской скандал» приобрел слишком громкую огласку, то о. Иакова на всякий случай перевели в другой приход.
Финансовый рекорд церковной кражи на Билоцеркивщине XIX в. был поставлен в 1873 г. в с. Фурсы. Как видно из документа, утвержденного церковным старостой Иваном Трикозом и мирянином Зиновием Ткаленко, церковь как раз накануне грабежа обогатила свой бюджет. Так, 145 руб. было изъято за продажу металлического лома из церковного колокола, 100 руб. поступило в виде помощи из государственного бюджета, 70 руб. составили регулярные церковные собрания во время богослужений и более 48 руб. причетника выторговали за мед. Деньги были представлены и кредитными билетами, и серебром, и медью. Всего в храме было 363 руб. 50 коп, которые и украл вор. Очевидно, преступник был не из Фурсов, поскольку пробовал ломом «на прочность» все церковные двери. (Местный мирянин не тратил бы на это времени, присмотревшись к двери при дневном свете). Однако Фурсовскую церковь делали хорошие мастера - никакие двери вору высадить не удалось. Тогда вор залез в погреб возле соседнего дома, «одолжил» там лестницу и с помощью нее сумел попасть в храм через окно, высадив его ломом. Не найдя ничего в средней части храма, ворюга зашел в алтарь, где совершил настоящий погром - миряне застали обнаженный престол; опрокинутую на «Евангелие» дарохранительницу; разбитый сундук, в котором хранились деньги. После проверки факта преступления и церковной документации благочинным Григорием Радзеевским дело расследовал становой пристав, но результаты поиска преступника не отражены в деле.
К большому сожалению, подобные «рекорды» ставили жители Белоцерковщины и далеко за пределами родных мест. Так, в 1807 г. крестьянин из с. Яблоновка сумел украсть аж 500 руб. ассигнациями (в то время-огромная сумма) в Киево-Преображенской церкви. В Киеве было немало выдающихся святынь и паломники оставляли в них большое количество денег. А потому Иван Ярошевич (так звали ворюгу) не устоял перед соблазном потянуть такую сумму. Однако подвела преступника доброта душевная. Одолжил он 25 руб. дьячку Мартыновскому, который стал после этого слишком активно интересоваться - откуда у обычного сельского жителя такие немалые деньги. Вора поймала полиция, которая заодно описала и имущество Мартыновского, сделавшего силовым структурам услугу - помог напасть на след Яблунивского жителя И. Ярошевича.
Конечно, эпизодические церковные кражи не были основными событиями церковной жизни. Воровские покушения на собственность случались намного реже, чем пожертвования мирян храмам. Однако и эти единичные случаи свидетельствуют о существования лиц, у которых желание легкой наживы было сильнее, чем чувство страха Божия. После церковных ограблений почти всегда делались выводы по усилению охраны церковного имущества. Находились и меценаты, которые хотя бы частично покрывали потери церкви.
| 
